Поляна была пятидневная, и все пять дней состояние «ударенного током» продолжалось. Девушка честно трудилась над своим проектом, но что-то у нее не ладилось. А я как куратор говорил, что вообще-то «Экспедицию в сказку» надо начинать с себя. И вот наступило утро пятого дня, когда все должны были мужественно защищать подготовленные проекты.

Итак, утро, завтрак. Я к ней подхожу и говорю: «Вот смотри: ты — абитуриентка, ты подписывала документы, что не имеешь права покидать пределы охраняемого лагеря, ведь мы за всех вас несем ответственность. Я тем более не имею права покидать пост главного экзаменатора, когда все остальные будут сдавать презентации своих проектов. Но если „Экспедицию в сказку“ начинать с себя, я тебе предлагаю следующее: мы сейчас берем и демонстративно уходим из лагеря. И возвращаемся через шесть часов — к моменту, когда лагерь заканчивает свою работу. Даю тебе 15 минут на размышление».

Она согласилась.

Ведущий Дамир без устали нагнетал в лагере энергетику в микрофон: «Уважаемые абитуриенты, кураторы, организаторы, быстро собраться в центре лагеря через две минуты! Я повторяю — через две минуты!..» На пятый день все уже действуют быстро. Пятьдесят с лишним человек мигом собрались в центре. А мы с ней стоим в стороне, поодаль, метрах в тридцати. Дамир видит нас и так осторожно говорит в микрофон: «Ува-жаемые ку-раторы, организаторы и аби-тури-энты, срочно — собраться — в центре лагеря». На что мы с ней демонстративно поворачиваемся спиной к собравшимся и покидаем лагерь.

Далее мы не знаем, что там происходит. То есть мы понимаем, что там шок, что группа экзаменаторов осталась без предводителя, что им нужно весь день выносить свои вердикты по поводу рейтингов этих проектов. Для меня это был выстрел во множество целей, но главным был посыл: я не раб своей работы. Если я считаю правильным на нее забить и уйти, то вернусь через какое-то время, а работа будет только здоровее.

Мы никому ничего не сказали, но поскольку внутри «Экспедиции» есть определенная тайная самоорганизация, наш самурай Саша Като знал, что мы вернемся за пять минут до закрытия лагеря. Като спрятал на берегу в кустах рюкзак, в котором было два коврика, спальник, термос, что-то еще. Я взял этот рюкзак, мы пошли вдоль Иртыша и всю дорогу болтали. Километров через шесть подошли к озеру, с него тут же взлетели утки (а у меня с ними близкие отношения), и я говорю: «Утки! А ну быстренько три круга над озером нарезали!» И утки нарезают над озером три круга. «А теперь садитесь» — и утки садятся.

Тут автор проекта «Экспедиция в сказку» уже всерьез поверила в его осуществление, и мы пошли дальше собирать чудеса. В какой-то момент я увидел, что она устала, кинул ей пенки, спальник, и она уснула. Я сел метрах в пятнадцати от нее, любовался ею и тоже задремал. Просыпаюсь, смотрю на часы и понимаю, что через полчаса лагерь закрывается. Мы вскочили и рванули бегом через кусты, репейники, бурелом (с детства не люблю бегать!). По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам… За две минуты до закрытия лагеря мы явились на поляну вдвоем. Она по дороге еще букет цветов нарвала.

Лагерь в полном оцепенении. Все презентации закончены, народ ждет, чем закончится интрига. А мы по дороге договорились, что будем прямо сейчас вдвоем делать презентацию проекта «Экспедиция в сказку». Выходим, нам дают микрофон, и по очереди мы с ней начинаем говорить. Она рассказывает что-то свое, я ее поддерживаю: «Для нее, например, было невозможно уйти из лагеря по таким-то соображениям, для меня — по другим. Но переход через границу в сказку — это переход через невозможное».

Все слушают. И тут раздается голос: «Можно задать вопрос? Ведь ты же с ним ушла, потому что он первое лицо „Руяна“, много зарабатывает, да? Причем здесь экспедиция в сказку?»

Был там один гнилой парнишка из Новосибирска…

Она расстроилась, не знает, что ответить. Я говорю: «Если хочешь, я тебе отвечу, но боюсь, что еще один подобный вопрос — и у тебя не хватит сил унести ответ с собой». И мы продолжили презентацию. Но парню неймется, опять спрашивает.

«Слушай, я же тебе обещал!.. — это было последнее, что он от меня услышал. — Като, Саблезуб, быстро упакуйте его в багажник и увезите куда-нибудь».

Като и Саблезуб упаковывают его в багажник и увозят. А презентация «Экспедиция в сказку» только набирает температуру. Она говорит, я говорю, она, я… Мы разошлись — говорим, говорим… и вдруг я замечаю, что процентов тридцать присутствующих на поляне плачет. Понятно, что лагерь заканчивается, понятно, что все разъезжаются, — нахлынула волна сентиментальная, и все расчувствовались. А эта поляна вообще была сверхуспешная, сверхинтенсивная (если на европейской поляне отборов они сразу начали искрить, то сибирскую поляну мы раскачали только на третий день, но уж раскачали — так раскачали!).

Девушка уже готова сама всплакнуть, она берет букет цветов и дарит его Андрею Казючицу. А Песец все это снимает на видео. Ну, в общем, рассказали мы и про этих уток, и как шли, и как она уснула, и как мы потом бежали. Я смотрю — плачет 80 % людей. Сидит Скрынник — мужику 47 лет — и тоже плачет.

А в лагере у нас были большие гелевые шары с надписями «Ищем героев и волшебниц» и «Экспедиция», к их веревкам были привязаны флаги. Между делом отвязали веревку и принесли мне шар. И тут (естественно, я договорился об этом заранее) на полную громкость заиграла красивая ностальгическая музыка. Я отдаю веревку ей, она отпускает шар, он взвивается в небо и летит, сопровождаемый музыкой и рыданиями пятидесяти человек. Эмоциональный заряд был такой силы, что про «Экспедицию в сказку» наши ветераны, сидя у ночных костров, до сих пор рассказывают новобранцам.

Часть III

Внеклассное чтение

Глава 13

Ночь на крещение и произвольная программа

Если вы дочитали до этой главы — значит, мы уже познакомились. И теперь я хочу пригласить читателей на свой день рождения, чтобы спокойно побеседовать. Уже более пятнадцати лет он празднуется таким образом. В ночь на 18 января группа мужчин едет в лес (в сегодняшнем приглашении нет этой половой дискриминации) независимо от погоды (бывало от плюс трех до минус сорока градусов).

Обычно нас собирается человек пятнадцать — двадцать. Сначала мы бодро ставим лагерь, чистим снег, валим сухую сосну, разжигаем длинный, вытянутый сибирский костер-нодью и, конечно, накрываем праздничный стол. Потом мне дарят подарки. Товарищи у меня изобретательные, то пианино притащат на грузовике, то водные лыжи преподнесут, то песню кого-то из любимых авторов в студии запишут. Сначала организованно звучат заздравные тосты. Когда обязательная программа закончена, начинается произвольная. Через полчаса уже «хорошеет» и мне, и гостям.

Народ создает кружочки по три-четыре человека и тихо беседует. Потрескивает негромко огонь, поддерживая разговор. Вокруг торжественно стоят заснеженные ели, кто-то засыпает в спальниках прямо у костра (чумы и палатки мы зимой не ставим — холодно), кто-то, уснувший раньше, уже просыпается. Ночи в январе длинные.

Под утро большинство гостей моего дня рождения спит в спальниках около костра. Как говорится, «и патроны есть, да бойцы побиты». На снегу догорает выложенная свечами цифра. В следующем году будет 44. Но сквозь сладкое похрапывание не дотянувших до рассвета слышна беседа тех, кто или еще бодрствует, или уже проснулся. Они запаривают в казане традиционную утреннюю кашу, трезвые, но уровень откровенности зашкаливает.

До рассвета многое можно успеть рассказать друг другу. Рассказать то, что в обыденной жизни нет ни времени, ни вдохновения рассказывать. Так что присаживайтесь, плесните в вакуумную кружку «Экспедиция» то, что по вкусу, да следите за ногами, чтоб не замерзли или не загорелись.